Столовая

Дания шел куда подальше. От людей, от всех. Он то не против общества Норвегии, но это уже решать ему.
Эрик ощущал, что он не может до конца освободиться от своих средневековых замашек. Его сила требовала выхода, чтобы эту энергию пустить на тяжелую работу. Руки чесались что-то порубить. Разрубить.
Время такое, что людей разрубать на запчасти нельзя, вот что держало блондина в руках.
Глаза потихоньку застилала тьма усталости и жажды чего-то горячего.
К счастью, есть только один брат, способный помочь в этом.
Швед. Свериг. Конунгарикет Свериг. Бервальд. Руотса. Крошка Ру. Свей.
Ни у кого не было столько войн, как у Эрика со шведом.
Но в то же время Хельгсен благодарен невозмутимому северянину примерно того же роста что и он. Он по-своему мог править мозги, которые иногда едут набекрень.
Кровь. Драки. Ругательства. Рычание.
А после драки улыбка, перевязка ран.
Настолько все родное и близкое...

Датчанин вздохнул, улыбаясь. Он уже был в чащобе. Но улыбка вышла какой-то злой, кровожадной.
Часть разума возопила, требуя остановиться. Юноша всхрапнул, покачав головой. Он не может себя держать в узде.
Хоть лианы порублю, польза делу.
Раз злишься, раз ярость, которая копится капля за каплей, требует выхода, то почему б не направить на благое дело?
Вот непроходимая глушь. Лианы. Ни души вокруг.
Простите все... - Эрик вздохнул и принялся с остервением рубить все вокруг, тихо рыча гортанным голосом, выпустив свою темную сторону на свободу. У всех есть темная сторона, но не у всех это маньяк с топором.
Лианы ложились скользким слоем под ногами, фигура в темном плаще яростно танцевала по скользкой поверхности, деревья стонали...

Столовая