Вконец потеряв нить всеобщего хаотического разговора, русский в это время отчаянно боролся с внутренним желанием вставить спички в глаза. Время текло лениво и медленно, и апатия, ставшая уже такой привычной за нынешний день, похоже, распространился не только на славянина. Великий Пруссия, угомонившись, мирно дремал у него на коленях, таки сменив свой не самый праведный на этом свете гнев на милость. Правда, надолго ли? Это пока что современной науке неизвестно. Да и утруждать себя посторонними рассуждениями о том, сколько будет лишнего шуму и ору, когда альбинос воротится в более-менее бодрствующее состояние, Ивану, откровенно говоря, не слишком-то и хотелось. Банальнейший до эпического ужаса вариант «расслабься и получай удовольствие» в подобных ситуациях работал безотказно и пришелся как нельзя кстати.  Так что Брагинский только пожал плечами в ответ на явно заинтересованные взгляды со стороны француза, которому почему-то всегда всё больше всех надо. Хотя впрочем, грех винить его в чем-то подобном. Вьетнам, кажется, вообще сейчас мало что волновало, несмотря ни то, что её все же удалось, пускай не так уж и сильно, как хотелось, но все же напоить, ни на навязчиво вившегося около нее Франциска. Скорее всего, сложившаяся обстановка начинала ее напрягать, а если не напрягать так хотя бы смущать. Эх, вот что значит непривыкший люд. Собственно, вконец впавший в прострацию Россия не нашел ничего лучшего, чем с рассеянной улыбкой заново заполнить стакан азиатки содержимым алкогольного происхождения со словами: - С вас следующий тост, - то, что предыдущего-то и вовсе не было, никого здесь уже не волновало. Просто хотелось, если и не растрясти эту флегматичную атмосферу, то хотя бы поспособствовать тому, чтобы наконец заговорил хоть кто-то еще более-менее адекватный. Хотя, похоже, алкоголь постепенно начинал действовать и на девушку, что не укрылось от внимательных глаз. Нет, всё-таки слишком странная, наверное, собралась здесь компания.
- Скажи мне, что сейчас не вздор? – усталые интонации русского на первый взгляд уже не вязались с воодушевленно-пафосным голосом Бонфуа, однако, сказанная реплика как раз кстати вписывалась в разыгранный ими диалог. Французское мурлыканье перестало восприниматься как фактор раздражающий, скорее еще более усыпляющий, несмотря на то, что тон собеседника всегда был радостно-приподнятым. Его голос слышался как  будто в тумане, и Иван снова поднес пальцы к виску, надавливая и стараясь сконцентрироваться на говорящем, - Я-то, может быть и лучше и, как ты говоришь, буду «сам виноват», но, уж поверь, лучше не доводи меня до греха, - славянин явно двумысленного усмехнулся и, глядя на то, с каким выражение лица Франциск осушил стакан, немного оживился и настойчиво вручил ему всё бутылку с остатками водки, - А спорим, тебе не хватит духу допить?

Отредактировано Russia (10 декабря, 2011г. 01:27:16)

Вновь проснувшись и сев рядом с Иваном, Пруссия потёр сонные глазки, отчего напоминал милую няшечку, но пока конечно он не заорал о том, чтобы ему налили пива. Конечно же, Пруссия тупо привлекал внимание, но вместо этого словил круглые глаза всех собравшихся.
- А ты чё лыбишься Фран? Вернее, что так загадочно?! - задав этот вопрос, прусс наперёд знал мысли друга, отчего густо покраснел как Тургеневская барышня. Он понимал, что вот сейчас его красноту примут как любовь к русскому, но на самом деле его мысли просто путались от  того, что он испытывает к этому пресловутому русскому. То ли это была любовь, то ли злоба и ненависть, то ли просто неприятность вызванным положением. Снова сев на диван, и более или менее утихнув, Великий Пруссия взял себя в руки. Но вот его не покидал вопрос, а ведь и правда кто для него Иван? Сжимая руки в кулаки так, что костяшки начинали бледнеть, а предательское сердце билось как последняя сволочь, Пруссия отвернулся от Ивана, несмотря на то, что нет да нет, чувствовал его взгляд.
Переведя взгляд на девушку, он избавил её от русской дряни и приобнимая сказал:
- По-моему, с вас милая уже хватит.
Это был единственный выход сохранить свою репутацию и честь. Но вот, как всегда этот лукавый французский смех всё испортил, что означало полный крах. Француз знал Пруссию с детства и потому ему не составило бы особого труда увидеть вполне очевидные вещи. К примеру, ту, что прусс влюбился.

Иван сам не понимал, как и почему к нему вновь вернулось лёгкое, но постепенно нарастающее раздражение ко всему здесь происходящему. Хотя да, ему простительно, он же Россия и нелогичные изменения настроений всякого рода ему просто свойственны и порой гораздо более радикальные. Пускай, настолько беспричинные и реже, но кого это вообще должно волновать? Да и раздражение, пожалуй, слишком громкое слово, так как нетрезвая вялость и флегматичность по-прежнему имели место быть. Тем более, что Брагинский на то и Брагинский, что давно уже привык быть свидетелем и участником масштабных балаганов, с которыми данная «светская беседа» и рядом не валялась, подкрепляемых всякими прелестями жизни вроде погромов, битья посуды и каких-нибудь нелицеприятных физиономий. А здесь все тихо да цивильно. Однако подсознание настойчиво твердило, что что-то здесь явно не так. И дело, наверное, даже не в подозрительном поведении прусса (так как все здесь по-своему странные, назвать сознательной можно было только Вьетнам и то, скорее всего, до следующей рюмки), не в чеширских улыбках Франциска. Но, да, последнее малость подбешивало. В этом плане русский вполне себе догадывался, что происходит, как бы всё-таки не слепой. Но разбираться со всеми тонкостями и намеками заранее как-то не хотелось. Казалось, незачем морочить себе голову игрой воображения. Вот когда она будет трезвее, то и поморочить не грех, а сейчас… да ну его!
- Да так, о вселенском бытие размышляю… Как будто ты сам не догадываешься, а, Гил?
Славянин еле слышно хмыкнул и выстрелил недобрыми искрами из глаз в сторону француза. Нечего здесь болтать всякое и намеками разбрасываться. А то, что это был именно намек, какой конкретно вникать желания не было, выдавала лишь безгранично счастливая и коварная усмешка одного из собеседников. Казалось даже странным, почему он не улавливает буквально висевшего в воздухе напряжения, которое Россия ощущал практически каждой клеточкой. Или же делал вид, что не улавливает?
- А о грехах тебе лучше Гилберт расскажет, - Иван криво усмехнулся, переводя стрелки. А что, они и сами разберутся, тем более, тема-то актуальная для них обоих. - Вот и чудненько. Раз сказал до дна, значит будь добр исполнить. Только сильно потом не буянь, ладушки? Счастливо оставаться! - славянин демонстративно отдал честь азиатке и, совсем не скрывая некой размашистости, резкости и нервозности движений, зашагал прочь из комнаты, никому ничего не объясняя.

----------> Куда-то.

Отредактировано Колколкол (7 апреля, 2012г. 20:40:08)

Франциск, как обычно, всё проморгал, легкомысленно пропустив мимо ушей русскую речь, сумев лишь фоновым слухом выловить из контекста какую-то отдаленную фразу про грехи (кто бы сомневался) и почему-то наидобрейшее пожелание не буянить. Интересно, к чему это он… Ах, да! Точно, бутылка. Надо же, какая нелепая случайность. Ладно, на крайний случай можно будет запастись слезными каплями и отрепетировать душераздирающие визги в духе «это он меня заставил». А если серьезно, ну подумаешь не эстетично, ну и черт с ним. Француз вздрогнул, когда за Иваном с размаху захлопнулась дверь, явно не предвещая ничего хорошего тому, кто попадется ему на пути, не заслышав заранее теперь уже нетвердую извечную солдатскую походку. Следом за русским пулей вылетела разъяренная азиатка. Да уж, не соскучишься… Вот дубина прусская, такую девушку упустил!
- Чего?! Ты к чему клонишь? Или уже склоняешь?
- Что, пардон? - "культурный алкоголик" ошарашенно округлил стремительно мутнеющие от выпивки глаза и машинально спрятал бутылку за спину, - Дружище, в наши время склоняют либо к вооруженному нападению, либо к групповому изнасилованию, а в этом случае ты сам себя выдаешь, - как будто бы с пониманием ситуации протянул Франциск, фамильярно закинув руку на плечо другу. - Ну, конечно, все мы здесь натуралы, натуральнейшие. Но раз ты уж так категоричен, можешь переложить это на верные плечи лучшего друга, мне-то он тоже приглянулся, - иронично заключил Бонфуа, видимо ожидая бурных возмущений в свою сторону.

Отредактировано Франция (4 апреля, 2012г. 23:40:13)

Пруссия думал, что разразится либо хохотом (в лучшем случае), либо матом (в худшем). Слова Франциска были не то, чтобы в яблочко, они просто были сказаны, ну, скажем так не в тему вообще.
-Причём тут изнасилование? Дурак извращённый! Пить меньше надо! - отчитал негожего француза пруссак. О да, мысль о том, что он Великий и может кому-то промыть мозги радовала, ибо тут не было ни занудного аристократишки со своим пресловутым роялем, не венгерки с вездесущей сковородкой, которые могли бы его в этом обломать. Слова про натуралов, конкретно выбили прусса. Конкретно Гилбёрда, то он мягко сказать краснел и офигевал от пошлостей, пьяных голов и прочего, поэтому, чтобы им тут скажем от нечего делать не засусили, птах улетел к Германии.
- Да, я натурал! А ты, завидуй молча! Свободная Эйфелева башня в действии! - глаза Гилберта спустились туда, куда не следует, но вместо  стыда, он залился хохотом. Ну, конечно, не каждый же день увидишь французскую " Эйфелеву башню" во всеоружии. По скрипу двери, Пруссия определил, что кто-то вошёл и судя по всему, кто-то из семейки, так как так тихо и по-военному могли зайти только свои. Повернув голову, Гил увидел Швайца, благодаря чему изрядно удивился.
- Ваш?! А ты сюда-то, какими судьбами? - прусс внимательно изучал Ваша, пока не заметил письмо в его руке.
-Просили передать.
- Офигеть, и это мне? - тут же без последующих вопросов схватил прусс письмо и быстро развернув, стал читать.
- Ччччего?! - мягко сказать офигел Пруссия. - С какого рожна, прошу узнать?! Да что за хрень?! Да, я же их порву, как доберман пекинеса! - разразился недовольствами Гилберт, но завидев французскую бутылочку вина, отхлебнул, и начал остывать.
- Спасибо Швайц, а кто дал тебе этот манускрипт с весьма... -тут прусс замолчал и мысленно выругавшись продолжил: - глупыми заявлениями и предъявами? - тут на на швейцарца пал пристальный взгляд, который и не сулил ничего хорошего и давал понять о том, что лучше сказать кто это, если дорога собственная шкура.

Отредактировано Prussia (10 апреля, 2012г. 20:07:55)

Снайпер по птичьи склонил голову на бок, не боясь того, что беретка может слететь с головы.
- Ваш?! А ты сюда-то, какими судьбами? -воскликнул немец, заставив белобрысого слегка поморщиться.
Шумный, слишком шумный Гилберт. Впрочем, он всегда был импульсивен, стоит ли удивляться?
Отвечать на вопрос Ваш не стал, просто не успел.
- Офигеть, и это мне? - не дожидаясь ответа и выхватывая письмо, снова подал голос Пруссия.
Удивление альбиноса несколько ошарашило Швейцарию. Птичка интуиция мгновенно клюнула в черепную коробку, призывая к осторожности. Цвингли внял свой невидимой канарейке и тихонько сняв с плеча винтовку, принялся осматривать ее, как бы говоря о том, что он тут не причем. И все-же, взгляд снайпера блуждал по оружию бесцельно. Он буквально полчаса назад начистил свою "боевую подругу" до блеска и придраться было не к чему.
Не дрогнуло нейтральное государство и тогда, когда Пруссия принялся верещать. Ваш лишь на мгновение зажмурился и с большим упорством принялся оглядывать винтовку, лишь искоса поглядывая на взбесившегося "кролика" и подвыпившего француза.
- Спасибо Швайц, а кто дал тебе этот манускрипт с весьма... глупыми заявлениями и предъявами? -внезапно вымолвил альбинос.
Глаз швейцарца нервно дернулся. Не зря кенар бил тревогу, ой не зря. Сжав губы, снайпер снова искоса поглядел на прусса.
-А я...-парень замешкался, задержав палец на предохранителе винтовки.
Создавалось такое впечатление, что если Ваш сейчас же не ответит, его мгновенно схватят и поведут по направлению к крематорию.
Но, сейчас удача была на стороне Швейцарии (как ему казалось), ибо взгляд Цвингли споткнулся о Бонфуа, ведущем переговоры с бутылкой. Никогда ранее Цвингли не был счастлив тому, что прибывал в обществе этого француза.
-Франция, а что вы пьете?- будто случайно, желая угодить "расстроившемуся", не обделенному вниманием, "ребенку", с наигранным любопытством спросил Ваш. Увы, актерское мастерство у снайпера отсутствовало напрочь, зато преобладало желание жить. Чувство самосохранение заставило Цвингли перехватить поудобнее винтовку (хотя сейчас она была просто "страшилкой", ибо если бы Швейцария попытался выстрелить из нее на такой короткой дистанции, то от отдачи вывихнул бы себе плечо, сломал бы ключицу и получил массу пренеприятнейших синяков). Между агрессивно- поддатым шизофреником и просто поддатым шизофреником, выбор снайпера без зазрения совести пал Францию.

Нет, конечно же, бутылка не наилучший собеседник. А если честно, так вообще никакой. Но, по крайней мере, ситуация немножечко устаканивалась (хвала богам, что хоть в этот раз не от слова «стакан») и можно было прекращать паясничать. А что же еще остаётся делать, если хочется всегда оставаться в курсе всех дел, а еще лучше быть их непосредственным участником, но это не обязательно, ибо всё равно можно беспардонно вмешаться в любой момент. Конечно, любопытство – не порок и всё такое, но только в том случае, если речь идёт не о Франции. Хотя чего уж там, по сравнению с другими пороками это так, всего лишь невинные шалости. К слову, дело не только в любопытстве, в конце концов, время от времени изображать из себя капризного ребёнка – это всего-навсего весело. И Франциску временами нравилось строить из себя инфантильное нечто с зашкаливающим уровнем наивности едва ли не больше, чем законно провозглашенного извращенца. Естественно, таки не больше, но тем не менее. Конечно, до тотального Польши нам еще далековато, но тоже неплохо.
- Франция, а что вы пьете?
Так что он хоть и находился на данном этапе в стадии опьянения, да и по жизни частенько впадал в различные формы личностного маразма, но кое-что всё-таки соображал, не совсем уж, как говорится «здравствуй, дерево». Поэтому, переводя старательно сконцентрированный, но всё-таки слегка рассеянный взгляд, с одного государства на другое, француз понял, что от него, собственно, требовалось. А именно - подыграть… в уже откровенное подыгрывание. Что может звучать парадоксальнее?
- Во-первых, не пью, а дегустирую, – демонстративно поправил Бонфуа, в очередной раз делая вид, что не видит того, что происходит у него под носом, но заговорщическое поглядывание в сторону швейцарца и звучащая в голосе ирония к процессу «дегустации»  выдавали  всю несерьезность его реплики.
- Чёрт с ним. Меня это уже не волнует
Он ошарашено уставился вслед стремительно уходящему Гилберту, на самом деле подсознательно уже ничему не удивляясь на сегодняшний день. Это уже третий нервный хлопок двери за всё время. И чего только в этой гостиной никому не сидится спокойно? Тоже мне клуб анонимных нервотрёпов. Естественно, взыграло скорее инстинктивное беспокойство за друга, чем раздражение или непонимание всей ситуации.
- Какого дьявола?!– вопрос, адресованный в больше степени себе. Франциск поднялся и готов был последовать за Пруссией, но посчитав, что того действительно лучше не трогать, пошатнулся и остался на месте. Узнать, что же не так с этим проклятым письмом, по умолчанию предоставленным теперь на всеобщее обозрение, он не решался. Как бы ни пренебрегал он порой правилами приличия, но чужая корреспонденция всегда неприкосновенна.

Отредактировано Франция (20 апреля, 2012г. 22:49:23)